Ты знаешь боль.
Einmal nur am Leben sein.
Или, всё-таки, больше?
Или, всё-таки, больше?
Длинными когтями самолёт вцеплялся в маленький экран смартфона, современной вундервафли, внаглую спизженной у кого-то. Рядом стояло несколько пустых канистр из-под какой-то крепкой пламенной дряни с присадками. МиГ-Тридцать-Первый пошатывало, а глаза были словно стекляшки. Снова пустые.
Она перематывала и перематывала видео, вновь и вновь, одни и те же фрагменты. На кадрах исторической документалки умирал обречённый корабль.
Самолётами она вновь призывает облака.
Младшая сестра, грозный линкор, не изнежившийся в простоях, заботившийся о своих солдатах, не слишком затронутых трудностями войны. Обнажила свой меч, похожий на длинный кортик, издавая странные моторные звуки, глубокие и вибрирующие. Поднялась в воздух четвёрка Арадо, кружась и сгоняя тучи. Дымовая завеса прибавляет помех. Она чувствовала разочарование британских пилотов, снова попытавшихся её утопить.
Ланкастеры не смогли ничего сделать в этот раз, но после этого возмутительного перехода южнее по норвежским водам Тирпиц была как на ладони. Она понимала, что разочарованные британцы ещё прилетят. Что одними облаками ей уже не отделаться. Сейчас это скорее так... В очередной раз отсрочило неизбежное второе свидание. Отшугнуть, выстрелить пару раз, чтобы дать её несколько расслабившемуся экипажу время собраться и подготовиться к новой волне атак.
Арадо шумели в облаках, ругаясь на спешащих ретироваться Ланкастеров. Капитан был мрачен, команда взъерошена.
- Непотопляем ли линкор? - усмехнулся Вольф Юнге, глядевший в затуманенное небо.
- Атаки сверху - наш бич, а меня уже столько раз ремонтировали, что я не всегда могу плыть сама в своей полной форме.
- Но ведь ты не сдашься. Нет?
- Справедливо сомневаешься в своём судне?
- Нет. Столько раз выстояла, всё-таки. Но я отвык от активных атак.
- Всё можно утопить, Вольф. Спроси ещё, какова цена мили.
- Спасибо, Тирпиц. Утешила.
- Всегда к услугам, - Тирпиц похлопала капитана по плечу. - Держись. Меня, как я знаю, ждёт новый капитан?
- Да. Буду переживать за тебя в любом случае.
Тирпиц кивнула. В последовавшей тишине они оба услышали, как, несмотря на свою неудачу, улетающие Ланкастеры подло похохатывали вдалеке.
- ...Что бы ни ждало, я готова принять их ещё раз.
С горящими глазами она стреляет в надвигающиеся самолёты.
Сегодня грозный линкор не призывает облака для защиты, бережёт четвёрку Арадо. Хочешь справиться с проблемой - уничтожь её.
Команда наводит её многочисленные орудия на вернувшиеся Ланкастеры. Всё летит куда-то, летит слишком стремительно. Грохот, жар боя. Необъяснимый страх. Желание защиты. Люфтваффе даже не видно на горизонте. Предчувствие чего-то ужасного не покидает Тирпиц, и привычное в ледяной ярости спокойствие в этот раз решительно её оставляет. Она готовится предстать перед британцами в своей более совершенной форме - только бы подлетели поближе, вкусили бы всю мощь линкора...
Воздух прямо над ней разрезает новый звук, свистящий. Звук стремительно приближающегося огромного снаряда.
Это не катехизис. Это смерть.
Железное сердце Тирпиц ухает.
Слишком... быстро.
Himmel.
Первый tallboy вгрызается в корпус разрывающей на клочки болью. Ещё удар, ещё - по корпусу, рядом, по воде неподалёку.
Arsch.
Волны от бомб поднимают раненный корабль, расшатывают. Тирпиц взвывает, до последнего защищая себя, пытаясь удержать равновесие.
Und Zwirn.
Не выходит - разъярённые бомбами силы природы переворачивают её корпус, и её страшный механический клич, полный отчаяния и предчувствия своей гибели, врезается в души бойцов до того самого момента, пока линкор не уходит под воду окончательно.
Недвижимая, она лежит в воде.
И вода тоже лежит в ней, заполняя все внутренности. Они будто стремились стать одним целым, создать симбиоз и раствориться друг в друге. Вода забирала поверженную Тирпиц.
Она чувствовала глухую ноющую боль. Каждый кусочек умирал с каждым моряком, захлёбывающимся в приливе. Сколько часов этой пытки прошло? Не сосчитать. Она просто лежала, гасла, затихала. Время текло медленно, вязко. В какой-то момент оно перестало существовать. И она тоже.
Поэтому открыть глаза, лёжа на относительно сухой земле, было удивительно неожиданным ощущением.
Кто-то гениально додумался сделать памятник из куска её же собственного тела.
- Шшшайссе... Твари, - слабо пробулькал восстающий из мёртвых линкор.
Она вновь стоит у треклятого мемориала.
Из её рта исходит довольно плотный дымок от адского опьяняющего горючего, слегка фосфорецирующий в ночи.
Она больше не была прикована к мемориалу, а Хокёйя больше не казался клеткой. Вместо растащенного на украшения, экспонаты и дорожное покрытие корпуса у неё был новый, быстрый, юркий. У неё были силы и крылья.
Теперь с первого взгляда вряд ли бы кто даже подумал, что когда-то этот самолёт, гладящий когтями свой холодный металл, был устрашающим линкором. Но это уже другая история.
МиГ-31 Тирпиц уже не было так важно, в каком она корпусе. Важнее всего ей было помнить своих людей. И потому она низко гудела, вновь напевая погибшим морякам свои механические колыбельные, как и раньше.
Как и всегда.
Ich weiß noch wer ich bin.
__________________________________________________________________________________________________________________________
Скорее практика в писательстве спустя долгое время. Вдохновили меня всякие прекрасные оксюморонцы.
Песня, конечно, скорее о душевных страданиях, но первым, что под неё всегда представлялось, была сцена из Войны миров Уэлсса, где миноносец "Сын Грома" сражается с марсианской треногой вундервафлей